Два мира Г. Флобера (о жизни и творчестве писателя)

Первые литературные произведе­ния Флобера были созданы в ро­мантической традиции. Молодой писатель проявляет интерес к исторической тематике, к образам ис­ключительных героев. Прошлое в его произведениях становится ареной ожесточенных схваток, в которых герои погибают, а в современном писателю настоя­щем — разочаровываются, противопоставляя жизни мир искусства. Об этом пьеса Флобера «Людовик XI» (1838), повесть «Ноябрь» (1842), его новеллы и даже первый неопубликованный вариант романа «Воспита­ние чувств» (1845), который не имеет ничего общего с его более поздним романом под тем же названием.

В 1848 г. Флобер предпринимает длительное пу­тешествие на Восток. Отправляясь к берегам Ганга, писатель надеется на встречу и знакомство с экзо­тическим миром Индии и романтическими баядер­ками, намереваясь написать повесть о «женщине, мечтавшей о любви бога». Однако возвратившись летом 1851 г. из путешествия, Флобер неожиданно приступает к написанию реалистического романа об Эмме Бовари. Таким образом, путешествие на Восток стало переломным в творческой судьбе писа­теля, отделив его ранний, романтический, период творчества от зрелого — реалистического. Переход Флобера к реализму не был столь неожиданным, как это может показаться с первого взгляда. Еще в 1850 г. он писал: «Почему смерть Бальзака так живо меня огорчила? Всегда печально, если уми­рает человек, вызывавший восхищение. Была на­дежда впоследствии с ним познакомиться и заслу­жить его любовь. Да, это был человек сильный и дьявольски постигнувший свою эпоху...»

Призыв «постигнуть эпоху» Флобер воспринял как завещание, оставленное Бальзаком новому по­колению писателей-реалистов. И он принимает его. «С античностью покончено, со средневековьем по­кончено тоже. Остается современность», — заявляет Флобер. Теперь он видит свою задачу как художни­ка в служении правде. А правда — это жизнь, сов­ременность и «буржуазный сюжет». «Жизнь, жизнь. В этом все»,— утверждал писатель. Но как достичь правды в художественном произведении? Флобер на­шел ответ на этот вопрос: он считал, что писа­тель-реалист должен создавать художественный мир своего произведения, опираясь на действительность, которая «окружает» его «непосредственно». Но, стол­кнувшись с этой действительностью, он окончатель­но разочаровался в ней. Мир современной ему бур­жуазной действительности он раз и навсегда назвал для себя миром «цвета плесени».

Неудивительно и то, что, заявив о бесповоротном намерении постигать современную ему эпоху, Фло­бер, задыхающийся ка обломках «утраченных иллю­зий» этой эпохи, не сумел, да и не мог, побороть своей «безумной любви к истории». И позже, и в 50—70-е гг. он испытывал тяготение «к небу», где «не слышно болванов», всем своим существом стре­мясь «сквозь ужасы существования созерцать глубо­кую синеву поэзии». Спасение от ужасов мира «цве­та плесени» Флобер искал в античности, в мире «глубокой синевы поэзии». Материал с сайта //iEssay.ru

Сам писатель переживал такое противоречие, как глубокую внутреннюю драму. За кажущейся просто­той художественного мира, созданного Флобером в его романах, отчетливо вырисовывается трагедия не­удавшейся попытки бегства писателя и его героев от современности, трагедия понятная и, в какой-то мере, созвучная нашему времени своей исторической и психологической правдой. Писатель жил и творил как бы в двух измерениях: в настоящем и в прошлом. И если настоящему он еще мог противо­поставить прошлое, то прозреть будущее ему было не дано. Замкнутость в этих двух измерениях (в мире «цвета плесени» и в мире «глубокой синевы поэзии») и обусловила своеобразие творческой мане­ры Флобера-художника.