Своеобразие повествовательной манеры (о романе «Анна Каренина» Л. Н. Толстого)

Повествовательная манера Толс­того в «Анне Карениной» иная, нежели в «Войне и мире». Там он не скрывал своих взглядов, напротив, смело бросался в бой, например, с теми суждениями историков, которые считал ложными.

В новом романе стиль писателя более сдержан, его оценки изображаемых событий, тех или иных персонажей не выражены так прямо и ясно, как в предыдущем произведении. Даже поведение героев «Анны Карениной» стало как бы более «самостоя­тельным». Однажды писатель услышал такое мнение:

«— Говорят, вы очень жестоко поступили с Ан­ной Карениной, заставив ее умереть под вагоном.

Толстой улыбнулся и ответил:

— Это мнение напоминает мне случай, бывший с Пушкиным. Однажды он сказал кому-то из своих приятелей: "Представь, какую штуку удрала со мной моя Татьяна! Она замуж вышла! Этого я никак не ожидал от нее". То же самое и я могу сказать про Анну Каренину. Вообще герои и героини мои де­лают иногда такие штуки, каких я не желал бы; они делают то, что должны делать в действи­тельной жизни и как бывает в действительной жизни, а не то, что мне хочется».

Это очень глубокая и важная мысль. В реалисти­ческой литературе характер персонажа обладает спо­собностью саморазвития. Разумеется, все создает ав­тор, но он должен стремиться к тому, чтобы не на­рушалась внутренняя логика им же созданного ха­рактера. Так, Толстой признавался, что Вронский после объяснения с Карениным совершенно неожи­данно для него, автора, стал стреляться: «для даль­нейшего это было органически необходимо».

Отсюда, однако же, вовсе не следует, что писа­тель «теряет управление» своим текстом. Напротив, все многообразные эпизоды, мотивы, образы романа объединяются у Толстого в единое целое на основе развития авторской идеи. Это находит прямое отра­жение, например, в тщательно продуманной компо­зиции «Анны Карениной».

Знакомый Толстого С. А. Рачинский заметил, что, по его мнению, две сюжетные линии романа (связанные с именами Анны и Левина) не соединены органически, поэтому в романе будто бы «нет архи­тектуры». Толстой отвечал: «Я горжусь, напротив, архитектурой... Боюсь, что, пробежав роман, Вы не заметили его внутреннего содержания».

Сложность структуры произведения потребовала и особых средств художественной изобразительности, в частности использования поэтических символов. Так, символическое значение имеет мотив железной доро­ги (это место зарождения любви Анны Карениной и место ее гибели. Образ железной дороги появляется и в эпилоге). Для Толстого, который находился накануне окончательного перехода на позиции кре­стьянства, железная дорога воплощает нечто антигу­манистическое, именно железное, некое зло, враж­дебное человеку. (Вспомните сны Анны.) Показате­льно этом отношении, что обедневший аристократ Стива Облонский вынужден искать «место члена от комиссии соединенного агентства кредитно-взаимного баланса юго-железных дорог и банковых учреж­дений». (Название явно бессмысленное. Авторский сарказм выражен здесь совершенно отчетливо.)

Появляются в романе и элементы так называемого «подтекста», о котором обычно упоминается в связи с Чеховым. Однако и до Чехова Толстой умел поведать не только то, что говорят его герои, но и то, что они при этом думают, иными словами, то, что находится не на поверхности, а в глубине их сознания.

В качестве примера напомним эпизод, когда брат Левина, Сергей Иванович, так и не сумел сделать предложение Вареньке, которая вообще-то ему очень нравилась. Они вдвоем собирают грибы, никто им не мешает. У Сергея Ивановича уже готовы были слова, «которыми он хотел выразить свое предложе­ние; но вместо этих слов, по какому-то неожиданно пришедшему ему соображению, он вдруг спросил: Материал с сайта //iEssay.ru

— Какая же разница между белым и березовым?

Губы Вареньки дрожали от волнения, когда она ответила:

— В шляпке нет разницы, но в корне».

Не о грибах они думали, а совершенно о другом, о том, что могло бы стать самым главным в их жизни — но так и не стало.

Широкая постановка проблем общечеловеческого масштаба, художественное новаторство, совершенство композиции, смелое разрушение узких жанровых рамок семейно-бытового романа — все это обуслови­ло то всемирное признание, которое «Анна Каре­нина» получила вслед за «Войной и миром».

Достоевский писал: «"Анна Каренина" есть совер­шенство как художественное произведение... с кото­рым ничто подобное из европейских литератур в на­стоящую эпоху не может сравниться...»