Теория «трех штилей» и реформа русского языка М. В. Ломоносова (Третий вариант)

Выдающийся русский ученый, просветитель, поэт Михаил Васильевич Ломоносов оставил глубокий след во многих об­ластях науки, в том числе и в языкознании. Он является одним из основоположников науки о русском языке. Им написана первая грамматика русского языка с систематически изложен­ными нормами литературного языка, созданы работы по срав­нительно-историческому изучению родственных языков, соб­раны обширные материалы по русской диалектологии и для словаря русского языка. Ему принадлежат исследования по стилистике русского языка и по этике русской художествен­ной литературы, ораторскому искусству, теории прозы и сти­хосложения, сочинения по общим вопросам развития языка. Среди основных филологических трудов М.В. Ломоносова особую роль в развитии пауки о языке сыграли «Риторика» (1748), «Рассуждение о пользе книг церковных в российском языке» (1757) и «Российская грамматика» (1755). Они подго­товили теоретическое обоснование реформы русского языка, осуществленной в середине XVIII века Ломоносовым. Эта ре­форма была продиктована как задачами введения в русскую литературу теории и практики классицизма, так и состоянием русского литературного языка, характерного для той эпохи. Рассмотрим основные положения реформы Ломоносова.

В России первой половины XVIII века, проходившей ин­тенсивный путь европеизации всех сторон общественно-культурной жизни, начатой в период Петровских реформ, бы­ла характерна ситуация своеобразного двуязычия. Это было обусловлено тем, что су шествовало две разновидности пись­менного языка, одна из которых была связана с традициями древнерусской книжности, представленной богослужебной литературой на церковнославянском языке Вторая определялась языком деловой письменности, гораздо более близким к разговорному, но отличавшимся от него канцелярским харак­тером. Это был язык официальных деловых бумаг, переписки и документов. Но потребности художественной литературы не могли быть удовлетворены ни той, ни другой разновидностью языка русской письменности.

По мере освоения русской литературой европейского классицизма, пришедшего в Россию в 30-е годы XVIII века, перед ней встала характерная для этого направления задача упорядочения языковых средств и выработки стройного и яс­ного языка произведений. Теоретик французского классициз­ма Н. Буало отмечал: «Так выбирайте же заботливо язык: / Не может говорить, как юноша, старик». Не случайно как во Франции, так и в России становление классицизма начиналось с реформы языка, который должен был соответствовать строго нормативной эстетике классицизма с его четким целением на стили и жанры. Во Франции систематизация правил и норм литературного языка была проведена Ф. Малербом, а в России эту задачу осуществил Ломоносов, создавший на основе обос­нованной им реформы русского языка теорию «трех шти­лей». Свою теорию ученый излагает в работе «Рассуждение о пользе книг церковных в российском языке».

Ломоносов исходит из положения о том, что, несмотря на различие слов славянского происхождения и исконно русских, в современном ему языке отмечается очевидная близость этих двух языковых пластов, обусловленная длительной историей их совместного функционирования. Церковнославянский (или старославянский) язык, по мысли Ломоносова, — преемник античной и христианско-византийской речевой культуры и передатчик ее русскому литературному языку. Наряду с этим старославянский язык, много ценного передавший русскому и органически влившийся в него, явился тем скрепляющим ос­нованием, которое противостояло диалектной дробности рус­ского языка.

Многовековое русское двуязычие привело к очень глубо­кой и органичной ассимиляции большого количества славя­низмов живым русским языком. Так например, славянизмы «враг», «храбрый» вместо русизмов «ворог», «хоробрый»; «нужда» вместо «нужа», «надежда» вместо «надежа» и др. Очень частой была и такая ситуация, когда славянизм не вы­теснял русизма, но оставался в русском языке со своим само­стоятельным значением: «страна» — «сторона», «невежда» — «невежа», «горящий» — «горячий» «истина» — «правда», «изгнать» — «выгнать» и т. д. Учитывая такие языковые фак­ты, Ломоносов положил в основу своей реформы эту особую, сформировавшуюся в течение веков «славенороссийскую» языковую общность.

В своей языковой реформе Ломоносов, учитывая такой характер современного ему русского языка и сообразуясь с требованиями нормативной эстетики классицизма, обосновы­вает положение о том, что лексика литературного русского языка должна состоять из трех «родов речений», обладающих стилистическими качествами употребительности, понятности и «пристойности», т.е. соответствия требованиям «вкуса» у классицистов. Современные исследователи, проанализировав выделенные Ломоносовым языковые группы, пришли к выво­ду, что речь идет фактически о пяти группах лексики. Но, ориентируясь на нормы классицизма, Ломоносов стремится соотнести выделенные им группы лексики стремя основными литературными стилями и жанрами классицизма: высоким средним и низким. Таким образом, членение «речений» у Ломоносова основывается, с одной стороны, на соотношении церковнославянских и исконно русских элементов языка, а с другой — соответствует требованиям классицизма.

Рассмотрим, какие языковые группы были выделены Ло­моносовым.

• К первой группе были отнесены слова, «которые у древних славян и ныне у россиян употребительны, напри­мер: бог, слава, рука, ныне, почитаю». Это именно те слова, которые, как отмечалось выше, стали явлением «славянороссийской» общности.
• Ко второй группе Ломоносов отнес сло­ва, «кои хотя обще употребляются мало, а особливо в разгово­рах, однако всем грамотным людям вразумительны, например: отверзаю, господень, насажденный, взываю». Это тот слой лексики славянского происхождения, который сохранится лишь в письменной церковной традиции, но ушел из разго­ворной речи. При этом Ломоносов отделил эту группу от ар­хаизмов, которые были совершенно непонятны уже его со­временникам («обаваю, рясны, овогда, свене»).
• В третью группу вошли исконно русские слова, «которых нет в остатках славянского языка, то есть в церковных книгах, например: го­ворю, ручей, которой, пока, лишь». Но и здесь Ломоносов провел целенаправленный отбор: он исключил «презренные слова, которых ни в каком штиле употребить не пристойно». Здесь имеются в виду грубые просторечия и вульгаризмы, ти­па: раскорячиться, пупырь.

Как видим, действительно, современные исследователи имеют основания говорить о еще двух группах, хотя и не вы­деленных Ломоносовым, но отмеченных им. Тогда к четвер­той группе должны быть отнесены «неупотребительные и весьма обветшалые» слова: обаваю — заклинаю, заговариваю, исцеляю; рясны — женское украшение, ожерелье из золота и драгоценных камней; овогда — иногда; свене — кроме, вне, исключая и подобные им. Отметим, что у Ломоносова нет пе­ревода этих слов, приведенных для примера в составе второй группы. К пятой группе могли быть отнесены слова «подлые, презренные», т.е. просторечия, о которых говорилось в связи с третьей группой Причина отсутствия у Ломоносова специальных групп для этих слов понятна: он ориентировался на задачу создания классицистской теории «трех штилей», но для истории дальнейшей кодификации русского языка и развития языкознания указанное уточнение представляется весьма су­щественным.

Итак, выделив языковые группы, Ломоносов смог предло­жить на их основе свою теорию «трех штилей», то есть со­ответствие групп лексики высокому, среднему и низкому сти­лю с указанием их жанровой принадлежности. Материал с сайта //iEssay.ru

• Высокий стиль, по Ломоносову, предполагает использование слов первой и второй группы: основу его составляют «славенороссийская» лексика, по допускается и включение церковнославянизмов, не утративших своей семантической актуальности. Это стиль героической поэмы оды, ораторской речи.
• Средний стиль формируется также на основе «славенороссийской» лексики (вторая группа), к которой могут быть подключены и слова из первой и третьей группы, с указанием на ограничение ис­пользования «речений славенских, в высоком штиле употре­бительных, однако с великою осторожностью, чтобы слог не казался надутым» и «низких слов; однако остерегаться, чтобы не опуститься в подлость». Средний стиль рекомендован для всех прозаических театральных пьес, стихотворных посланий, сатир, эклог и элегий, а также научной и художественной про­зы.
• Низкий стиль основан на исконно русской лексике (тре­тья группа), из пего вообще исключаются церковнославяниз­мы (первая Группа), но допустимо употребление слов, общих для церковнославянского и русского языков (вторая группа). Интересно указание Ломоносова на то, что здесь допускается использование «простонародных низких слов». Это стиль эпи­граммы, песни, комедии, эпистолярной и повествовательной бытовой прозы.

Таким образом, очевидно, что реформа литературного языка, проведенная Ломоносовым, ориентирована на сред­ний стиль. В центре её оказываются слова, общие для русско­го и церковнославянского языков. Для них нет четкой закрепленности за высоким или низким стилем, а потому они, практически, могут входить во все три выделенные Ломоно­совым стилистические группы. При этом исконно русским словам (третья группа) открывается доступ в средний и низ­кий стили, а устаревшие церковнославянизмы вовсе исключа­ются из литературного использования. По мнению Ломоносо­ва, источниками славянизмов (высокой лексики) должны быть только Библия и богослужебные книги, которые располагают значительным запасом слов для выражения абстрактных поня­тий. В то же время просторечные слова (выделенная учеными пятая группа) рекомендуются к употреблению в литературных произведениях, написанных в рамках низкого и среднего сти­лей. Вульгаризмы и «подлые» слова (свойственные речи соци­альных низов), по мысли Ломоносова, можно употреблять «только в подлых комедиях». Тем не менее, такое допущение — свидетельство демократизма и широты взгляда ученого-просветителя, вышедшего отнюдь не из аристократической среды. Его реформа направлена на объединение всех живых сил русского языка на основе нормализующего отбора.

В своей художественной практике Ломоносов четко сле­довал теории «трех штилей». Он писал практически во всех стилях: это эпиграммы, послания, надписи, трагедии, перево­дил Анакреона, создал образцы научно-философской лирики. Но, вне сомнения, наибольшее значение в его литературном творчестве имел высокий стиль, характерный для оды. В це­лом же развитие русского литературного языка XVIII века, от­раженное прежде всего в художественном творчестве русских классицистов, шло в русле теории Ломоносова и проведенной им реформы. Однако писательская практика оказалась значи­тельно сложнее, богаче границ ломоносовской стилистики. По мнению известного ученого-филолога В. В. Виноградова, «да­леко не все различия и соотношения между стилями русского литературного языка XVIII в. были отмечены и систематизи­рованы М. В. Ломоносовым». Современные исследователи пы­таются решить вопрос, какой из стилей сыграл ведущую роль в развитии русского литературного языка. Они обычно под­черкивают главенствующее влияние среднего стиля. Но, как справедливо указывается в одной из работ, только условно можно говорить о том, что один какой-либо стиль «послужил основой» или «лег в основу» дальнейшего развития литера­турного языка. Для нас важнее подчеркнуть то, что именно Ломоносову принадлежит заслуга положить начало этому сложному, противоречивому процессу, который был продол­жен в русском литературе Карамзиным, Жуковским, а затем получил блестящее воплощение в творчестве Пушкина, язык которого и сейчас признан эталонным. Но развитие языка не может остановиться, а потому метод изучения и систематиза­ции языка, предложенный еще в XVIII веке Ломоносовым, и сейчас остается актуальным.