Истоки русского патриотизма (по произведениям древнерусской литературы и работам российских историков)

Каждый из нас прекрасно понимает, что патриотизм, как и всякое другое человеческое чувство, имеет свои истоки. Русский философ В. Соловьев, говоря о патрио­тизме, замечает, что для каждого человека «он имеет свои утробные корни, которые остаются и еще крепнут от внешнего разрыва… Без этих натуральных корней нет настоящего патриотизма. Всякий знает, однако, что ни­когда в природе не бывает и того, чтобы цветы и плоды росли прямо из корней. Для расцвета и плодотворности патриотизма нужно ему подняться над своими утробными корнями в свет нравственного сознания».

Философ отмечает, что такой подъем не дается легко. «Для расцвета и плодовитости патриотизма» необходимо пройти через тяжелые жизненные испытания.

Для восточнославянских народов утробными корнями пат­риотизма является общая история периода Древней Руси. Но в XIII веке со смертью Мстислава Великого Древняя Русь по сути дела перестает существовать. Возникает не­сколько независимых княжеств, которые и стали прямы­ми продолжателями общей истории.

Так начался тот самый тяжелый жизненный путь, ко­торый, по мысли философа В. Соловьева, был необходим для последующего «расцвета и плодовитости патриотизма».

Однако еще до окончательного дробления Русской земли на особые уделы находились беззаветные патриоты, выс­тупавшие за сохранение единства. Бесспорно, самым за­метным среди них был неизвестный автор «Слова о полку Игореве». Русская земля у автора не ограничивалась Кие­вом, Черниговом или Новгородом-Северским. Она включала в себя и другие древнерусские княжества. В этом и есть яркое проявление патриотического сознания автора про­изведения и тех, кто придерживался таких же взглядов. В его трактовке именно Русская земля в широком по­нимании является истинным героем «Слова о полку Иго­реве». И именно в создании образа Русской земли автор поднимается до высокохудожественного мастерства. В со­зданном им образе Родины ощущается страстная любовь и преданность. Этот образ пронизывает все произведение и одухотворяется через единение человека и природы.

Неизвестный автор «Слова о погибели Русской земли» уже не призывает русских князей к единению перед ли­цом грозной опасности. Ему остается лишь оплакивать ги­бель Великой Руси — неизбежный результат длительных ссор, несогласий и кровавых междоусобиц русских князей. Истинный патриот своей Родины, он с умилительной ностальгией говорит о былом могуществе, богатстве, кра­соте и величии Русской земли до нашествия монголо-татар: «Многими красотами ты нас дивишь: дивишь озерами многими, реками и источниками местночтимыми, горами крутыми, холмами высокими, дубравами частыми, полями чудными, зверьми различными и птицами бесчисленными, городами великими, храмами церковными и князьями гроз­ными, боярами честными, вельможами многими!».

Далее автор перечисляет те страны и народы, которые считались с авторитетом великого князя Русской земли. И незаметно для самого себя из подавленной минорной тональности он переходит в мажорное настроение. Не без гордости за славное прошлое родной земли он напомина­ет, что именем Владимира, Мономаха некогда «половцы детей своих пугали в колыбели, а литва из болота на свет не показывалась, а венгры каменные города крепили же­лезными воротами… А немцы радовались, что они далеко за синим морем».

Своей кульминации, высшего накала патриотическое чувство автора достигает в том месте, где он говорит, что «сам Мануил Царегородский, страх имея» перед Мономахом, «дары великие посылал к нему, чтоб великий князь

Владимир Царя-города у него не взял». Но описывая бы­лое величие земли Русской, автор ни на миг не забывает о том, что в настоящем «беда приключилась христианам».

Под бедой неизвестный автор понимает нашествие ино­племенников на Русскую землю. С Запада к границам ве­чевых республик Новгорода и Пскова подступили немецкие феодалы. В союзе с католической церковью они еще в нача­ле XIII века приступили к осуществлению политики «дранг нах остен» в Восточной Прибалтике. К середине столетия Орден меченосцев овладел латвийскими землями и южной частью современной Эстонии, а Тевтонский орден принял­ся за покорение пруссов. Объединившись в единый Тев­тонский орден, немецкие рыцари предприняли попытку проникнуть на Русь. Но новгородский князь Александр Невский в битве на Чудском озере в 1242 году умерил амбиции тевтонцев.

Несмотря на победу, Александру Невскому предстоял выбор союзника: либо с немцами, либо с монголо-татарами. Князь Александр хорошо знал, как немцы поступали с покоренными племенами западных славян. Они планомер­но истребляли их до последнего человека, освобождая земли для раздачи немецким феодалам. В отличие от них, монголо-татары «были довольно великодушны и сни­сходительны к покорным»: Они не вели планомерного унич­тожения населения, не отнимали земель у русских князей и толерантно относились к православной церкви.

В подобной обстановке выбор князя Александра Нев­ского был предопределен. Материал с сайта //iEssay.ru

Известный современный российский историк Л. Гуми­лев так отвечает на вопрос, в чем была заслуга выбора князя Александра Невского: «Прежде всего в том, что, человек умный, и тонкий, сведущий и образованный, он осознал масштабы католической угрозы и сумел этой угро­зе противопоставить союз Руси и монголов. В самом деле, территориальная близость Западной Европы позволяла кре­стоносцам в перспективе захватить не только Новгород и Псков, но и Смоленск, Ярославль, и столицу тогдашней России — Владимир, и Переяславль — родину Александ­ра. Договориться с европейцами, в отличие от монголов, было нельзя. Они принимали любые услуги, но не соблю­дали никаких условий мирных договоров».

Так, по мысли Л. Гумилева, действиями Невского было положено «начало новой этнической традиции союза с на­родами Евразии ради защиты общего Отечества от воен­ной и идеологической агрессии Западной Европы».

Так, после тяжких испытаний, начался новый период для «расцвета и плодовитости» русского патриотизма.