Испытание любовью (о романе «Отцы и дети» И. С. Тургенева)

Любовь у Турге­нева всегда была испытанием для героя. Способен ли герой к боль­шому, настоящему чувству? Любовь Базарова позволяет нам лучше понять его внутренний мир.

Сюжетная линия Базаров — Одинцова очень важ­на в романе. Тургенев в какой-то степени отходит от привычной для него повествовательной манеры, когда превосходство великодушной, способной к глу­боким чувствам, смелой женщины над героем ока­зывалось достаточно ясным и определенным. В «От­цах и детях» образная система построена несколько иначе, нежели ранее (в «Накануне»). Кстати, Базаров правильно оценивает сложившуюся ситуацию. Он говорит Одинцовой:

«Главное, надо уметь отдаться...

— Но вы бы сумели отдаться?

— Не знаю, хвастаться не хочу».

Сумела бы Одинцова пожертвовать всем ради лю­бимого человека? Сумел бы отдаться Базаров? Не знаем... Но в данном случае важно другое.

Наступило все же для Базарова великое чувство любви — и именно здесь наиболее отчетливо вы­ясняется его раздвоенность, отсутствие цельности: «В разговоре с Анной Сергеевной он еще больше прежнего высказывал свое равнодушие ко всему романтическому; а оставшись наедине, он с него­дованием сознавал романтика в самом себе». Теперь особенно отчетливо он сам ощущает в себе два противоборствующих начала, как будто два человека живут в нем: один — убежденный противник роман­тических чувств, не принимающий духовной при­роды любви, не желающий «отдавать себя» в жерт­ву, и другой, неожиданно обнаруживающий в себе способность к глубоким человеческим чувствам, пре­красным, таинственным и всесильным. Разум совла­дать с ними не может. «Он легко сладил бы со своею кровью, но что-то другое в него вселилось, чего он никак не допускал, над чем всегда трунил, что возмущало всю его гордость». И не потому ли так скован, так напряжен Базаров в присутствии Одинцовой? Куда девались его непринужденность и его самоуверенность! «Базаров сам почувствовал, что сконфузился, и ему стало досадно... и, развалясь в кресле не хуже Ситникова, заговорил преувеличенно развязно». Материал с сайта //iEssay.ru

Видите, как отчаянно сопротивляется Базаров но­вому чувству, которое незаметно просыпается и рас­тет в нем. «Сам себя не сломал, так и бабенка меня не сломает». «Бабенка» (так, внутренне проти­вясь, называет Базаров Одинцову) его не сломала. Но сам-то себя он все же попробовал сломать: свою человеческую природу, свое тревожное и уязвимое сердце. Появляется в его сознании и поведении та действительность, которая перерастает в какой-то надлом, надрыв. Но это нисколько не снижает масштаб образа Базарова. Напротив, к концу ро­мана образ его укрупняется, а сам он приходит к размышлениям философского плана, к чему ранее испытывал полное равнодушие, если не презрение. Уехав от Одинцовой, Базаров говорит Аркадию: «...Я вот лежу здесь под стогом... Узенькое ме­стечко, которое я занимаю, до того крохотно в сравнении с остальным пространством, где меня нет и где дела до меня нет; и часть времени, которую мне удастся прожить, так ничтожна перед веч­ностью, где меня не было и не будет... А в этом атоме, в этой математической точке, кровь обра­щается, мозг работает, что-то хочет тоже... Что за безобразие! Что за пустяки!»

Да нет, не о пустяках заговорил Евгений База­ров. Человек и Вселенная, Человек и Вечность — это громадные философские вопросы. Их ставили перед собой именно романтики, которых так нена­видел Базаров. А теперь он задает эти же вечные вопросы себе — вот отчего он злится и негодует.