«История одного города» М. Е. Салтыкова-Щедрина как антиутопия. Угрюм-Бурчеев

Наиболее ужасным из всех градо­начальников был Угрюм-Бурчеев (глава «Подтверждение покаяния. Заключение»). Заметим, однако, что сам Угрюм-Бурчеев предупреж­дал: «Идет некто за мной, который будет еще ужаснее меня». Из «Описи градоначальников» сле­дует, что на страницах «Истории одного города» дол­жен был появиться некто Перехват-Залихватский, который «въехал в Глупов на белом коне, сжег гимназию и упразднил науки». Летописец кратко заметил: «О сем умолчу». Что же предвещал Угрюм-Бурчеев? Что такое ужасное должно было про­изойти после него?

Сам же Угрюм-Бурчеев был страшен прежде все­го тем, что являлся воплощением непреклонности. В его идиотском воображении возникла фантасти­ческая утопия: возвести руками глуповцев город, который так и должен был бы называться — «Не­преклонск». В этом городе, по замыслу градоначаль­ника, все жители обязаны были бы не только действовать, но и думать совершенно одинаково. Всё подчинялось строгим и совершенно обязательным правилам, законам, регламентам. «В каждом доме живут по двое престарелых, по двое взрослых, по двое подростков и по двое малолетков... Школ нет и грамотности не полагается; наука числ преподается по пальцам. Нет ни прошедшего, ни будущего, а потому летосчисление упраздняется... Работы произ­водятся по команде. Обыватели разом нагибаются и выпрямляются; сверкают лезвия кос, взмахивают грабли, стучат заступы, сохи бороздят землю — все по команде».

Что же мерещится там, впереди, в какой-то лу­чезарной дали, которая покамест еще задернута туманом?

«— Ка-за-р-рмы! — совершенно определительно подсказывало возбужденное до героизма воображе­ние».

Есть такое понятие: казарменный социализм, ко­гда высокие и благородные идеи свободы, равенства и братства преобразуются в унылую и мелочную регламентацию, когда в основу всего положены ка­зарменные порядки. И создатели разного рода утопий (Томас Мор, Т. Кампанелла, Н. Чернышевский) не свободны были от желания все заранее расписать, рассчитать, предусмотреть малейшие подробности и детали будущего социалистического общества.

Утописты, создавая план переустройства мира, так страстно и восторженно стремились к счастью для всех, что не останавливались порою и перед возможностью применения силы для осуществления своих величественных замыслов. Как это ни пара­доксально, но опасность утопий заключается в их осуществимости. Материал с сайта //iEssay.ru

Горький опыт XX в., реализация на практике жестокой регламентации, подавление свободной человеческой личности во имя государства или «интересов коллектива» привели к возникновению жанра антиутопий (книги Е. И. Замятина «Мы», А. П. Платонова «Котлован», В. В. Набокова «Приглашение на казнь», английского писателя Джорджа Оруэлла «1984», аме­риканца Рея Дугласа Бредбери «451 градусов по Фарен­гейту» и др.)» Суровые предостережения авторов об угрозе исчезновения высоких гуманистических цен­ностей, вообще завоеваний цивилизации в тотали­тарном государстве, в жестоком и безнравственном мире — такова направленность этих произведений.

Возвращаясь к Салтыкову-Щедрину, скажем, что он один из первых создал именно антиутопию в главе, посвященной Угрюм-Бурчееву. Пророческий смысл этой антиутопии стал ясен только сейчас, и мы мо­жем оценить всю силу боли и гнева писателя, пред­видевшего мрачные катаклизмы в развитии общества.