Четвертый раздел сборника стихов 1856 г. Новая лирика, новаторство Некрасова

На первый взгляд мо­жет показаться странным, что именно в четвертом раздел сбор­ника 1856 г. Не­красов решил поместить такие стихотворения, как «Свадьба», «Перед дождем», «Петербургское утро». Казалось бы, более логичным было включить их в первый раздел. Однако специфика последней части сборника заключается в том, что лирическое начало проявляется здесь более отчетливо, авторское созна­ние выявлено более определенно. В первом разделе об авторе, его оценках, его отношении к изобра­жаемому можно было только догадываться. Здесь же автор уже не посторонний свидетель, а порой даже участник событий.

Сравните, например, «Тройку» и «Свадьбу». Сход­ство несомненно, вплоть до печального, рокового предсказания: «Будет бить тебя муж-привередник...» — «Будешь ребенка больного качать, Буйного мужа домой поджидать...» Но в «Тройке» мы не видим автора, мы не можем определить его «точки» в пространстве. Откуда он следит за «чернобровой дикаркой», которая бежит за промчавшейся тройкой? В «Свадьбе» ситуация иная: там автор сразу же заявляет о себе, его оценки сюжетно мотивированы: «В сумерки в церковь вхожу... Вижу я...», поэтому психологически оправдана строка: «Бедная! Лучше вперед не гляди!»

И «Несжатая полоса» (1854) тоже, конечно, не случайно попала в четвертый раздел, потому что речь в стихотворении идет не только о больном крестьянине, который не в силах убрать урожай, но и о самом поэте. Это очень личные, очень лиричес­кие стихи, ибо поэт до некоторой степени отожде­ствляет себя с пахарем. Здесь уже нет дистан­ции, тут все перепле­лось. Получается полифоническое звучание (как в музыке): слышен голос колосьев («мы») и ответ вет­ра; мы видим несчастного пахаря («он») и вместе с тем явственно ощущаем названное «я» автора: «Знал, для чего и пахал он и сеял, Да не по силам работу затеял». Через год, в 1855 г., Некрасов написал «Последние элегии»: «Не раз, упав лицом в сырую землю, С отчаяньем, голодный, я твердил: «По си­лам ли, о Боже, труд подъемлю?..» Не правда ли, похоже на пахаря? А ведь поэт теперь пишет о себе.

То же лирическое начало определяет тональность стихотворения «Внимая ужасам войны...» (1855—1856). Авторское присутствие в тексте всячески подчерки­вается: «Мне жаль...»; «Одни я в мире подсмотрел Святые, искренние слезы...» и т. д. Написанное как отклик на Крымскую войну, стихотворение напол­нено обобщающим смыслом. Оно получает вневре­менное значение, потому что материнское горе веч­но, и слезы бедных матерей льются всегда, во все времена, когда льется кровь, когда погибают сыновья.

Снова, как и в стихотворении «В столицах шум...», Некрасов от конкретного случая, факта, события переходит к обобщающему образу, который строится на контрасте двух миров: мир лицемерных дел, пошлости и прозы и высокий мир скорби, страданий, святых и искренних слез. Характерным для Некрасова является и поэтическое сравнение безутешного горя несчастных матерей с плакучей ивой, которой никогда не поднять «своих поникнув­ших ветвей». Плакучая ива, поникнувшие ветви... Слова привычные, почти обыденные. Но как точно и тонко заметил (правда, по другому поводу) А. В. Чи­черин, искусство поэзии, особенно лирики, заклю­чается не в том, чтобы придумывать необыкновен­ные слова, но в том, чтобы и самые обыденные слова воспринимались как через край переполнен­ные и мыслью и чувством самого поэта.

В том же четвертом разделе сборника были поме­щены некоторые стихотворения Некрасова, относя­щиеся к так называемому «панаевскому циклу».

Первые стихи, посвященные любви Некрасова к А. Я. Панаевой, появились еще в конце 40-х гг. Ис­следователи справедливо сравнивают их со знаме­нитым «денисьевским циклом» Тютчева. Независи­мо друг от друга два великих поэта создавали любовные стихи, поразительные по откровенности чувств. В них выражена подлинная драматичность переживаний, описаны сложные и мучительные от­ношения героя и героини. У Некрасова это «Если мучимый страстью мятежной...» (1847), «Ты всегда хороша несравненно...» (1847), «Поражена потерей не­возвратной...» (1848), «Да, наша жизнь текла мя­тежно...» (1850) и другие, вплоть до «Трех элегий», написанных в 1874 г. и как бы завершающих цикл.

Новаторство Некрасова (напомним, что он писал свои любовные стихи, еще ничего не зная о «денисьевском цикле» Тютчева) проявилось, прежде все­го, в том, что его любовная лирика подчеркнуто диалогична, т. е. представляет собою не монолог, когда слышен лишь один голос (обычно лирического героя, который рассказывает о своей любви, радос­ти, грусти, ревности и т. д.), а диалог, когда вос­производятся два голоса, сознания, характера, дей­ствуют два героя — он и она, и отношения между ними чаще всего конфликтны.

Лирический герой, появившийся в некрасовской поэзии, стал своеобразным открытием в русской литературе. Это типичный разночинец, человек с нелегким характером, неуверенный в своем праве на счастье. Не менее важно появление у Некрасова и образа лирической героини, женщины гордой, неза­висимой, вольнолюбивой.

И он, и она отличаются повышенной ранимостью; их любовь — не только светлое, жизнеутверждающее чувство, но и испытание, включающее ревность, по­дозрения, ссоры. Создается представление о сложных взаимоотношениях людей, равных в любви и отста­ивающих свою человеческую независимость. Материал с сайта //iEssay.ru

Некрасов тщательно про­думал состав своего сборника 1856 г., стремясь при­дать ему не только итоговый характер, но и компо­зиционную стройность, завершенность. Нет случайнос­ти в том, что первый раздел начинается печальным стихотворением «В дороге», а заканчивается оптими­стическим «Школьником». И во втором разделе су­ществует несомненная перекличка между начальной «Псовой охотой» и заключительными «Отрывками из путевых записок графа Гаранского». Наконец, в чет­вертом разделе мы также встречаемся со своеобразной композиционной «рамкой» (прием «обрамления», или «кольцевая композиция»). Начинается раздел стихотво­рением «Муза»: «Нет, Музы, ласково поющей и пре­красной, Не помню над собой я песни сладкогласной!» (1852), и заканчивается тоже обращением к Музе («За­молкни, Муза мести и печали!», 1855): «То сердце не научится любить, Которое устало ненавидеть».

Впервые в сборнике 1856 г. Некрасов предстал как поэт во многом определяющий дальнейшее раз­витие русской литературы. Издание сборника воспри­нималось как событие не только литературной, но и общественной жизни. Не удивителен тот небывалый успех, который сопровождал появление книги. У Тургенева были все основания для вывода (из его письма к Е. Я. Колбасину, датированного 14 декаб­ря 1856 г.): «...А Некрасова стихотворения, собран­ные в один фокус,— жгутся...»