Тема революции в поэме А. А. Блока «Двенадцать» (План-сочинение)

Своеобразие поэтического мира А. А. Блока. Поэтическое творчество А. А. Блока проникнуто поиском Идеала, Красо­ты, Гармонии в несовершенном мире. «Мировой пожар» ре­волюции мыслится поэтом как очищающая и возрождаю­щая стихия. Искренняя вера в справедливое преобразование общественного мироустройства заставляла А. А. Блока при­зывать в статье «Интеллигенция и революция», которая уви­дела свет в то же время, что и поэма: «Всем телом, всем серд­цем, всем сознанием — слушайте Революцию». Как писала в своих воспоминаниях М. А. Бекетова, в то время поэт «хо­дил молодой, веселый, бодрый, с сияющими глазами — и прислушивался к той «музыке революции», к тому шуму от падения старого мира, который непрестанно раздавался у него в ушах, по его собственному свидетельству…».

Образ революционной эпохи в поэме А. А. Блока «Двенад­цать». Обобщенный образ революции на страницах поэмы со­здается всей гаммой художественных средств, используемых автором. Внутренняя дисгармония чувствуется во всем: в ритмике, образах, самом стиле произведения, — все это под­чинено одной авторской цели — представить эпоху слома, хаоса. Не случайно А. А. Ахматова назвала А. А. Блока «тра­гическим тенором эпохи». Мотив ветра, гуляющего «на всем белом свете», становится лейтмотивным, придавая изобра­жаемому времени черты стихийного начала — это и есть са­ма революция. Она вбирает в себя и стихию мира природы, и стихию человеческих страстей (даже убийство Катьки яв­ляется стихийным поступком героя). Но вот останется эта стихия разрушительной или сможет преобразоваться в сози­дательное начало? Возможны ли гармония и достижение идеала через пролитие крови? Сам образ Христа становится символом нового времени, где отношения между людьми будут строиться на основе вечных ценностей, братской люб­ви. Появление в заключительной части поэмы образа Хрис­та с кровавым флагом предлагает несколько трактовок фина­ла: кровь — революция, трагедия, Христос — спасение, выс­шая справедливость. Сам А. А. Блок не давал однозначного решения финалу: «Когда я кончил, я сам удивился: почему Христос? Неужели Христос? Но чем больше я вглядывался, тем яснее видел Христа. И тогда же я записал у себя: «К со­жалению, Христос», а затем — «Что Христос идет перед ни­ми — несомненно».

Особенности композиции и художественное своеобразие поэмы «Двенадцать». Жанровое своеобразие поэмы связано с раскрытием эпи­ческого сюжета и реализацией в рамках произведения лири­ческих принципов композиционного строения «Двенадца­ти». Поэма представляет собой некий калейдоскоп лиц и со­бытий (из 12 главок), на фоне которых предстает судьба Петьки. Страдания и исторические потрясения, по замыслу автора, должны привести героя нового мира к преображе­нию.

Игра на контрасте цвета (черного — цвета не только зла, но и хаоса, и белого — цвета чистоты и созидающего начала) и ритма усиливает символическое значение образов в худо­жественной ткани поэмы, а включение разножанровых тем расширяет многоголосие хаотического мира, представлен­ного в поэме. Полифония становится ведущим приемом: в многоголосье звучат песни и частушки, марши и призывы, просторечье (етажи, толстозадая, жрали, нос повесил и др.) соседствует с высоким слогом (Революцьонный держите шаг! // Неугомонный не дремлет враг). Материал с сайта //iEssay.ru

Поэма «Двенадцать» стала одним из знаковых произведе­ний своего времени и вызвала множество споров. Она стала первой попыткой поэтически осмыслить произошедший слом эпохи. Сам же автор отмечал, что не стоит увязывать поэму только с политикой: «… в январе 1918 г. я в последний раз отдался стихии не менее слепо, чем в январе 1907 или в марте 1914. Оттого я и не отрекаюсь от написанного тогда, что оно было писано в согласии со стихией: например, во время и после окончания «Двенадцати» я несколько дней ощущал физически, слухом, большой шум вокруг — шум слитный (вероятно, шум от крушения старого мира). Поэто­му те, кто видит в «Двенадцати» политические стихи, или очень слепы к искусству, или сидят по уши в политической грязи, или одержимы большой злобой, — будь они враги и друзья моей поэмы».