«Я могу умереть на улице» (Ф. Стендаль)

Размышляя как-то об искусстве, Стендаль высказал следующую мысль: «Каждый художник дол­жен смотреть на природу по-своему. Что может быть нелепее взгляда на природу, заимствованного у другого человека, и притом иной раз у человека с совершенно противоположным характером». Писа­тель до конца жизни следовал этому утверждению, создавая свои произведения, которые и сегодня яв­ляются «письмами в будущее».

После завершения «Пармской обители» Стендаль полон новых творческих замыслов и идей. Однако незаметно приближалась старость, и большинство его замыслов остались незавершенными. Роман «Лумьель» так и остался лежать на рабочем столе писателя незаконченным и был опубликован лишь много лет спустя. Итальянская хроника «Сестра схоластика» — последняя рукопись, которую правил Стендаль.

В последние годы жизни писателя все чаще посещали мрачные мысли. Он рисовал пистолеты на полях своих бесконечных тетрадей, и только опти­мистическое миросознание и его интерес к различ­ным проявлениям жизни удерживали Стендаля от рокового выстрела.

8 ноября 1841 г. писатель записал в своем дневнике следующую фразу: «Ничего нет смешного в том, что я могу умереть на улице». Стендаль действительно умер на улице 23 марта 1842 г. Во время прогулки он упал, сраженный апоплекси­ческим ударом. На следующий день французские газеты поместили краткое сообщение о том, что на кладбище Монмартр погребен... малоизвестный не­мецкий стихотворец Фридрих Стиндаль. Материал с сайта //iEssay.ru

Как-то Стендаль в шутку заметил: «Меня будут читать в 1935 году». Однако не прошло и десяти лет после смерти писателя, как его творчество «от­крыл» для себя и всей читающей Франции попу­лярный литературовед и философ-позитивист Иппо­лит Тен. Он писал: «Я ищу слова для того, чтобы определить характер ума Стендаля, и мне кажется, что слова эти "выдающийся ум"». Эмиль Золя, счи­тающий себя наследником реалистической традиции, вспоминая Стендаля как одного из своих учителей, подчеркивал: «Никто еще не овладел так механиз­мом человеческой души». А в середине XX в. Луи Арагон заявлял: «Стендаль — писатель будущего. Нам очень хочется надеяться, что вы, вслед за великим скептиком и гуманистом XX в. Анатолем Франсом, сможете сказать: «Стендаля мы любим, и нам при­ятно перечитывать творения этого беспокойнейшего из умов».