О романе «Пармская обитель»

Итальянская тематика занимает существенное место в творческом наследии Стендаля. Мир страстей и сильных характеров исследуется писателем и в новелле «Ванина Ванини», и в «итальянских хрони­ках». Наиболее глубоко и полно эта тема раскрыта в последнем завершенном романе Стендаля «Пармс­кая обитель» (1839). В нем теория итальянского ха­рактера, который писатель исследовал во всех своих книгах об Италии и ее искусстве, получает до­стойное художественное выражение.

Знакомство Стендаля со старинными итальянски­ми рукописными хрониками, с жизнью старейших аристократических семейств давало ему богатейшую пищу для размышлений и художественных обоб­щений. В хрониках, по мнению писателя, был заключен тот «местный колорит», без которого, как считали художники нового времени, невозможно со­здать подлинное реалистическое произведение. Одна из найденных Стендалем семейных хроник — «Ис­токи величия семьи Фарнезе» — и натолкнула писа­теля на мысль о написании «небольшого романа».

Стендаль переносит события, описанные в хро­нике, в столь знакомую ему Италию XIX в. Дейст­вие в романе начинается в 1796 г. и завершается в 1830 г., растягиваясь, таким образом, на 34 года. В центре романа судьбы того поколения итальянцев, которые вступили в жизнь на исходе XVIII в., в момент зарождения опьяняющих надежд о свободе и сплоченности Италии. Сражение при Ватерлоо безжалостно развеяло эти надежды. Но крах свобо­долюбивых иллюзий не уничтожил личного досто­инства и благородства тех, кто с оружием в руках отстаивал независимость и попранную честь своей родины.

Италия, находящаяся под игом Австрии, разде­ленная на множество мелких княжеств, представ­ляла собой задворки тогдашней Западной Европы. Одно из этих княжеств, а именно — герцогство Модена, было изображено Стендалем в романе под видом Пармского княжества. История сразу же и властно вторгается на страницы «Пармской обите­ли»: сначала, как лучезарная надежда, но вскоре, как трагедия «мучеников собственного воображения» типа молодого итальянского аристократа Фабрицио дель Донго.

Юный герой «Пармской обители» — это тот са­мый «природный человек», о котором так любил рассуждать Стендаль. Его детство прошло в обста­новке духовного подъема, под знаком романтики сражений за свободу, озаренных победами Напо­леона. Мечтающий о подвигах во имя родины и свободы, Фабрицио дель Донго спешит присоеди­ниться к войскам своего кумира на поле Ватерлоо, но тут неискушенного юношу ждет первое жестокое разочарование. Он настолько юн, что его принимают за кого угодно — шпиона, дезертира, предателя, но только не за героя. Когда же, наконец, «юный герой» попадает на поле сражения, он лицом к лицу сталкивается с мерзкими реалиями человечес­кой бойни: грязью, кровью, неразберихой, жуткой обыденностью смерти, паническим страхом и беспо­рядочным отступлением. День, проведенный молодым добровольцем в гуще сражения, стал для него цепью сплошных кошмаров и полного непонимания про­исходящего. Солдаты кажутся ему грабителями. Те, с кем он плечом к плечу собирался драться за свободу, отнимают у него коня, чтобы увезти ра­неного гусара. Фабрицио не в состоянии реально во­спринимать и адекватно оценивать происходящие события, которые хаотично проносятся перёд его изумленным взором. Солдат, который протягивает теряющему сознание юноше кусок хлеба, кажется ему неблагородным. Зато расчетливая и циничная маркитантка, приютившая его в своей повозке, вос­принимается им как сказочная и великодушная фея.

Батальные сцены Стендаля, по свидетельству Оноре де Бальзака и Льва Толстого, явились для того времени примером непревзойденного реалистического мастерства в изображении будней войны и ввели «в грех зависти» даже автора «Человеческой комедии», а также многому научили создателя грандиозной эпопеи «Война и мир», который отмечал, что имен­но Стендаль своим описанием битвы при Ватерлоо подсказал ему новаторский подход к изображению человека на войне.

Однако вернемся к нашему герою. После пораже­ния Наполеона в битве при Ватерлоо Фабрицио воз­вращается в Парму и в результате козней высокопо­ставленных негодяев попадает надолго в тюрьму. Стендаль сатирически изображает дворянство и духо­венство Италии периода Реставрации, предающих на­циональные интересы своей родины. Он противо­поставляет придворному обществу молодую отважную женщину, гордую и блистательную герцогиню Джину Пьетранера Сансеверину — любимицу Пармы. Она сердечно привязана к своему племяннику Фабрицио дель Донго и готова во имя своего чувства сделать все возможное и невозможное для его спасения.

Верный своей теории итальянского характера, согласно которой в нем доминирует только чувство, Стендаль наделяет свою героиню всепоглощающим чувством ненависти к герцогу крошечной Пармы и его подхалимам. Писатель создает идеальный образ этой женщины. И хотя она действует почти всегда безрассудно, а с первого взгляда даже безнрав­ственно: подкупает слуг и тюремщиков, «оболь­щает» своего бывшего кучера Лодовико и Ферранте Палла, организовывает убийство одного принца и отдается другому,— все эти поступки, в конечном счете, раскрывают величие ее души — целомудрен­ной, истинной и поэтому прекрасной.

Размышляя о поведении Джины, Оноре де Баль­зак пишет: «Весь мир — ступенька к ее страсти. И в этом женщина выше и прекраснее мужчины». Видно не случайно Джине Сансеверине с радостью помогает «отважный и неукротимый» поэт-бунтарь Ферранте Палла, объявленный австрийскими властя­ми «бандитом с большой дороги». Скрывающийся в лесах после провала заговора карбонариев, народ­ный трибун примыкает к содружеству «пылких душ». Ферранте Палла придает заботам Джины о спасении любимого ею племянника значение мятеж­ного вызова, брошенного полицейской деспотией, торжествующей свою победу в Италии.

Достигая в романе высокой степени художест­венной правды, Стендаль изображает и такие лич­ности, которые даже в услужении принцу, корчив­шему из себя «короля-солнце» Людовика XIV, представляют собой позитивное начало. В первую очередь это касается образа графа Моска. Даже описывая портрет графа, которому Стендаль безусловно симпа­тизирует, он очень тонко и вместе с тем с нескры­ваемым сарказмом подчеркивает, каким убогим лю­дям приходится графу, человеку чести и долга, служить: «Он был бы еще хорош собой, если б, в угоду принцу, не приходилось ему пудрить волосы для доказательства своей благонадежности».

Читатели-современники узнали в образе графа Моска политического деятеля Меттерниха, с ко­торым Стендаль встречался в Модене. Встреча с этой яркой личностью оставила глубокий след в памяти писателя-дипломата. Материал с сайта //iEssay.ru

Ни графу Моска, ни его возлюбленной герцогине Сансеверине, по сути, ничего от окружающих не надо. Они самодостаточны. Граф легко может рас­статься со своей должностью, за которую люди из его окружения готовы пойти на любую подлость. Он в любой момент готов уехать со своей возлюбленной в небольшое поместье, подальше от мелкой суеты придворных вельмож. Их мало занимают чины, богатство, поклонение глупцов. Для них просто не существует «добродетелей», почитаемых придвор­ными холопами. Они всем своим существом ис­поведуют культ счастья, верную дружбу и пылкую страсть. Но их любовь и независимость вызывают зависть и раздражение как у пармского принца, так и у придворных.

Последние страницы романа овеяны безутешной скорбью писателя о жизнях и страстях, которым жестокий мир не прощает их драгоценную непод­дельность.

В конце романа, там, где обычно пишут слово «конец», Стендаль поместил английское изречение: «To the happy few» — «Для немногих счастливцев». Вверяя «Пармскую обитель» горстке избранных умов, он как бы заслонял очередное свое детище от обиды молчания, коим современники Стендаля встречали все его произведения. Однако на сей раз молчание было нарушено восторженной похвалой Оноре де Бальзака: «человеку огромного таланта», «одному из мастеров литературы идей», «волшебнику», чье сочи­нение исполнено правды и вместе с тем «потрясает своим искусством, сложностью и четкостью».