Жан Коллен по прозвищу «Хитрее смерти» (о романе «Отец Горио» О. де Бальзака)

Носителем индивидуалистической идеологии сильной личности, «че­ловеком высшего порядка», без­оглядно преступающим любые за­коны, в романе «Отец Горио» является Вотрен, он же — Жан Коллен, он же — аббат Карлос Эррера, он же — беглый каторжник «Хитрее смерти». Как и многие другие герои «Человеческой комедии» Баль­зака, Вотрен еще в молодости пережил крушение своих идеалов и рано понял, что «законов нет — есть обстоятельства», «принципов нет, а есть собы­тия». «Я еще верил кое во что, в женскую любовь, в кучу глупостей, во что и вам предстоит влип­нуть», — говорит он Растиньяку. «Влипнуть» — для Вотрена значит погибнуть,— это удел слабых, вы­жить — значит перехитрить даже смерть. И вся жизнь этого человека свидетельствует о том, что он по праву «заслужил» свое прозвище.

В прошлом Вотрен добровольно пошел на каторгу, приняв на себя чужое преступление — подлог, со­вершенный его другом, но, столкнувшись с закона­ми «порядочных людей», он понял, что «продажность повсюду... продажность стала оружием... и острие оружия вы ощутите везде». К нему приходит убеж­дение, что в мире, который его окружает, нет мес­та, где человек порядочный мог бы остаться честным, «общество всегда было таким, и моралистам ни­когда его не изменить». А посему в «людскую мас­су надо врезаться пушечным ядром или проникнуть как чума». Добродетель — удел «жалких идиотов», которые, как каторжники, тянут свою лямку, ни­когда не получая вознаграждения за свои труды. И все законы придуманы против этих несчастных, которые обречены на страдание только для того, чтобы богатые могли себя чувствовать спокойно.

И не случайно, что именно Вотрен — беглый каторжник и вор — обосновывает главный закон мо­рали собственников и тем самым обличает сущность «века золота»: «Если вы украли 300 франков или 30 000, то вас сажают в тюрьму, судят и посылают на каторгу... Но если вы сумели присвоить мил­лион, или нет, лучше всего — три миллиона — то вы никакой не вор, а великий финансист, перед вами будут открыты все двери, о вас будут писать во всех газетах...»

В 30-е гг. XIX ст., когда и был создан Оноре де Бальзаком роман «Отец Горио», пример Наполео­на — сильной и решительной личности, завладел умами и сердцами французской молодежи. «Сама мысль о том, что один человек мог приобрести столь безграничную власть над судьбами мира, как бы давала право отдельной личности вершить суд над несправедливостью». Наиболее последовательным художественным воплощением этой мысли в романе и является образ Вотрена: сначала в качестве «На­полеона каторги», затем, после своего перевопло­щения, «Наполеона полиции».

Образ бальзаковского Вотрена далеко не однозна­чен: с одной стороны, в нем открыто воплощены писателем все пороки буржуазного общества; с дру­гой — именно он безжалостно и трезво обличает это общество («Взор его, строгий, как судья, казалось, проникал в самую глубь всякого вопроса, всякого чувства, всякой совести»). Материал с сайта //iEssay.ru

Как натуре незаурядной, сильной и энергичной, Вотрену чужды любые сомнения, колебания и нере­шительность. Он не старается выглядеть в глазах окружающих его людей лучше, чем он есть на самом деле: «Кто я? Вотрен. Что делаю? Что нра­вится». Он не просто приспосабливается к тем или иным условиям жизни, ибо сама жизнь для него «не лучше кухни — вони столько же». Он опытный игрок, который в совершенстве владеет всеми тон­костями игры. И жизнь для него — та же рис­кованная игра, а мораль — всего лишь правила этой игры, которыми можно легко манипулировать, коль скоро сама игра нечестная и предполагает выигрыш только для одного, наиболее ловкого и расчетли­вого. «Если хочешь что-нибудь состряпать, пачкай руки, только потом умей хорошенько смыть грязь; вот вся мораль нашей эпохи». И Вотрен не прячет стыдливо эту мораль под личиной благонравия и добропорядочности, и не трепещет перед теми, кто диктует правила этой игры. Он сам претендует быть законодателем этих правил. Для него не существует авторитетов и репутаций на этом поприще, а по поводу самих правил он высказывается с «послед­ней прямотой», без обиняков. Раскрывая перед Растиньяком перспективу его дальнейшей жизни, он предупреждает неопытного юношу о том, что может с ним произойти, если тот не попытается сыграть в эту игру краплеными картами: после окончания Школы правоведения тот будет обречен на самое жалкое существование. Но если Растиньяк рискнет и сыграет, то тогда, «имея покровителей, вы трид­цати лет станете провинциальным прокурором с окладом в тысячу экю... Если вы пойдете на не­большие подлости в политике... в сорок лет будете генерал-прокурором... Имею честь заметить, что на всю Францию только двадцать генерал-прокуроров, а жаждущих попасть на это место двадцать тысяч, и среди них мазурики, готовые продать свою семью, чтобы подняться на одну зарубку».

Образ Вотрена, созданный Бальзаком, безусловно, является воплощением зла, но его дерзкие, почти легендарные поступки кажутся порой справедливы­ми и вызывают восхищение у читателя. И это происходит потому, что, воплощая зло, он наносит сокрушительный удар тому обществу, которое это зло породило, возведя его в ранг закона, объявив этот закон самым моральным, а неукоснительное следование этому закону — наивысшей добродетелью человека.